В своем выступлении Елена Александровна ТЕЛЕГИНА, декан факультета международного энергетического бизнеса Российского государственного университета нефти и газа имени И.М. Губкина, отметила, что переход на возобновляемые источники энергии — это процесс, который займет в общей сложности 40−50 лет. Таким образом, 2050 год станет весьма значимым для мировой энергетики. Сегодня мы наблюдаем рост интенсивности этого процесса, чему способствует цифровизация, а также изменение потребительского поведения — выбор все чаще делается в пользу «чистой» энергии. 2020 год стал знаковым: впервые инвестиции в альтернативную энергетику превысили инвестиции в традиционную энергетику, составив более 500 млрд долл. Активно растет рынок оборудования для альтернативной энергетики, на котором за последние десять лет сильные позиции занял Китай, прежде всего в области производства солнечных батарей. Трансформации в энергетической сфере несут значительные риски для «мейджоров», которые представляют из себя вертикально интегрированные компании. Еще один риск связан с тем, что интерес инвесторов сегодня привлекают прежде всего технологические корпорации. Ответом на эти риски выступает организационная и технологическая трансформация — на смену вертикальным приходят сетевые структуры, а часть мейджоров выбрали стратегию активного инвестирования в возобновляемую энергетику. Возобновляемые источники энергии создают большое число новых рабочих мест — в три раза больше рабочих мест на 1 млн долл. инвестиций. Важный тренд — развитие водородной энергетики. Это направление будет активно развиваться в ближайшее десятилетие. Для России оно весьма перспективно — страна может стать экспортером водорода, прежде всего на европейском рынке. Специфика новых вызовов состоит в том, что энергетический сектор становится сектором услуг — энергия превращается из товара в услугу. С одной стороны, поколение «Z», ориентированное на шеринговую экономику и придающее большое значение вопросам экологии, играет важную роль в этой трансформации. С другой стороны, некоторые поколения, напротив, не готовы переплачивать за энергию, полученную из альтернативных источников, что создает «разрыв» между поколениями. Другой аспект связан с ростом социального неравенства, так как для бедных стран многие из новых технологий оказываются недоступны.
Сергей Иванович КУДРЯШОВ, генеральный директор АО «Зарубежнефть», подчеркнул, что энергетический переход — это эволюционный процесс, который длится с XIX века. Его стадии определяются прежде всего технологическими прорывами. На текущем этапе главным следствием этого процесса остается смешанный формат источников энергии. Вероятно, следующий «энергетический переход» будет базироваться на иных технологиях и приведет к кардинальному сдвигу баланса на мировом энергетическом рынке. В последнее время, в связи с выходом на рынок альтернативной энергетики большого числа игроков, затраты на производство энергии в этом секторе снижаются, что во многом и обусловило рост инвестиций в эту сферу. Мировые мейджоры выбирают различные стратегии адаптации к энергетическому переходу. Одни выстраивают портфель, устойчивый к низким ценам на нефть, концентрируются на сокращении затрат, внедряют решения по улавливанию и хранению CO2. Другие корпорации полностью перестраивают свой инвестиционный портфель и подходы, вплоть до выстраивания полного цикла альтернативной энергетики, включая разработку солнечных панелей. Общим трендом является увеличение доли газовых активов, а также внедрение инструментов, позволяющих быстро вводить в эксплуатацию новые проекты. В рамках текущей стратегии компании «Зарубежнефть» альтернативная энергетика применяется в тех случаях, когда это обеспечивает синергетический эффект. Например, на объектах, где содержания газа уже недостаточно для выработки энергии, возводятся ветроэнергетические станции — в том числе в партнерстве с профильными компаниями, как это происходит во Вьетнаме. Уже на протяжении нескольких веков положение России на мировом энергетическом рынке можно охарактеризовать как весьма комфортное, однако очевидно, что такая ситуация не продлится вечно. Из нее возможны два основных выхода — либо в «зону стресса», либо в «зону роста». Надеюсь, что Россия будет двигаться именно в направлении «зоны роста», что подразумевает постановку новых целей и освоение новых навыков.
Джонатан ШТЕРН, Главный научный сотрудник Оксфордского института энергетических исследований (Великобритания) заявил, что будущее рынка газа определяется тем энергетическим переходом, который мы уже увидели во многих странах, в том числе странах-членах ЕС, в комплексе мер по борьбе с глобальным изменением климата. В ближайшей перспективе неизбежно формирование более сложного, чем ранее, энергетического баланса. Международное энергетическое агентство представило свой сценарий перехода к нулевым выбросам (Net Zero Scenario), однако это исследование часто интерпретируется в неверном ключе. Сценарий перехода к нулевым выбросам означает стабильный рост спроса до 2025 года, достижение плато к 2030 году и резкое падение после. При этом в странах Европы падение спроса на газ начинается уже в 2020-е годы. Другой сценарий, который также заслуживает внимания, определяется условиями Парижского соглашения (СОР 21+). Он предполагает стабильный или растущий мировой спрос на газ вплоть до 2025−2030-х годов, который сменится плавным спадом после 2040 года. Таким образом, оба сценария исходят из того, что спрос на газ рано или поздно начнет падать. Один из рисков, который отмечен в обоих сценариях, — это правильный выбор направлений для инвестиций в технологии будущего, которые на данный момент еще не подтвердили своей окупаемости. В обоих сценариях делается акцент на том, что углеводороды все меньше используются в Европе, но по-прежнему важны в Азии. В целом, разные регионы имеют различный потенциал по развитию и использованию возобновляемых источников энергии, поэтому и путь этих регионов в энергетическом переходе будет различным, и мы пока не знаем, насколько успешно они справятся каждый со своими вызовами. Очевидно то, что в различных регионах модели и скорость перехода будут различными. Энергосберегающие технологии — уже мейнстрим. Иными словами, политический императив, который европейские правительства приняли и которому следуют. Об этом свидетельствует политика европейских и британских регуляторов, хотя давление общества, медиа и регуляторов беспрецедентно (как в случае с процессом против Royal Dutch Shell) — подобной ситуации не складывалось в ходе двух предыдущих энергетических переходов.
Павел Николаевич ЗАВАЛЬНЫЙ, председатель Комитета Государственной Думы Российской Федерации по энергетике, отметил, что один из вопросов, активно дискутируемых сегодня в органах государственной власти РФ — что стоит за стремлением западных стран ускорить энергетический переход? Забота ли это об экологии или желание укрепить собственное лидерство, добиться энергетической автономии? Нельзя не учитывать тот факт, что стремление ряда стран достичь углеродной нейтральности имеет негативные последствия для интересов России. Необходимо компенсировать эти последствия, более активно встраиваться в международную систему низкоуглеродного регулирования, используя свои конкурентные преимущества. Однако в данной сфере по-прежнему недостаточно выстроено международное сотрудничество, наблюдается недостаток диалога, коммуникации. Россия имеет большой потенциал развития: важным ресурсом здесь выступает низкая энергоэффективность нашей экономики при ее высокой энергоемкости. Мы можем значительно сократить выбросы CO2, и действенным инструментом здесь выступают различного рода стимулирующие меры, такие как штрафы — хотя Правительство Р Ф стремится максимально избегать давления на бизнес. Высоко перспективны для России водородная и атомная энергетика. Важным конкурентным преимуществом нашей станы является то, что одним из самых эффективных способов добычи водорода является его добыча из метана, большие запасы которого расположены именно в России. В сфере атомной энергетики большой потенциал имеет развитие реакторов малой мощности.